28.11.2024

Справка

Интервью взято в Перми в мае 2010 года в рамках российско-польского проекта «Война воспоминаний?»

Интервью записали Роберт Латыпов (Пермь) и Эльжбета Шуманска (Польша).

Архив Пермского «Мемориала». Ф.5. Оп.671. Д.1.

FSO 01-288/05-663

Ссылки на использование отдельных фрагментов или всего интервью, а также фотоматериалов обязательны с упоминанием правообладателя и архивного шифра.

Курсивом выделены пояснения и дополнения редактора.

1980-ые

Мы из «Мемориала». Мы занимаемся тем, что собираем в том числе воспоминания людей для того, чтобы их потом как-то опубликовать. Нам важно, чтобы люди знали о том, что было в недавнем прошлом, тем более, что об этом недавнем прошлом совсем недавно можно было говорить уже. Для того, чтобы история совсем не ушла, мы опрашиваем людей и общаемся.

Документы надо?

Сначала мы просто хотели с вами пообщаться, поговорить, а потом если у вас появится желание показать фотографии и документы.

Ну фотографий у меня нет, а вот документы, которые нужно у меня все есть

Давайте для начала представимся. Меня зовут Роберт. Это Элла.

А меня Адэ Иосиф Егорович.

Какого вы года рождения?

Двадцать седьмого.

Двадцать седьмого? А какой месяц?

На Украине родился я.

Это документ? (рассматривают некий документ, зачитывается его фрагмент) Управление внутрениих дел исполнительного комитета Запорожского областного совета народных депутатов. Т.е. Вы родились в Запорожской области (здесь написано) и выселены получается 22 сентября 1941 года в Ордынский район Новосибирской области.

Так точно.

Иосиф Егорович, скажите, пожалуйста,  вы родились в деревне или в городе?

Это село.

Это село. А большое село?

Ну так нормальное село.

А как оно называлось?

Сейчас оно по новому называется. Сейчас Московка.

Сейчас Московка, а тогда как оно называлось?

Тут написано Черновоармейский район.

Червоноармейский, т.е красная армия по-украински. А большое село было, сколько семей?

Большой колхоз. Раньше называлось Розенфельд.

Розенфельд? Это ваше село?

Да. Немецкая деревня Розенфельд.

Она была чисто немецкая?

Чисто немецкая.

Там больше кроме немцев? (на этом фраза обрывается)

Ну некоторые семьи были русские, но большинство немцев.

А вот это Розенфельд там сколь семей жило примерно немцев, ну на ваш взгляд? Или как вам говорили родители: 100 семей или 200 семей?

Ну примерно так около 100-150 примерно было.

Ну это уже не хутор, а большое село?

Село.

Там церковь была?

Нет, церкви у нас не было, церковь – она была рядом. Называлось Дубниково, там была церковь.

Это была церковь православная или костел?

…

Не знаете да? Ну, Вас наверное крестили когда-то?

Наверное, но я ведь не помню.

А как вы считает ваши родители религиозные были?

Да.

Это до конца жизни было, что они были религиозные или сложились обстоятельства, что от религии пришлось отказаться?

Ну, как меня в 1941-42 взяли и я их больше не видел.

Ах, вот оно что…

А так-то религиозные’

А сами вы, можно поинтересоваться?

Меня в это сестра… Она говорит, что я католик, но я в церковь не хожу

Т.е. с таким атеистическим образованием как вас воспитали, так вы атеистом и существуете и живете.

Да.///////..

Р6Понятно, а родителей как звали?

Мать – Елизавета, отец был Егор.

Егор – это же русское имя? Почему немца назвали русским именем?

Это я не могу вам  сказать, не знаю.

Это очень интересно

Егор Лаврентьевич.

Егор Лаврентьевич. Даже Лаврентьевич. Это же тоже славянское, а маму?

Елизавета…

У отца фамилия Адэ? А что это за фамилия? Она как-то переводится?

Не знаю.

Никогда не интересовались?

Нет.

А большая семья у вас была? Ну я имею ввиду, когда вы родились в детстве

Большая да, восемь человек было детей.

Восемь человек детей! Вы жили только с отцом, матерью или дедушки, бабушки, какие-то тети, дяди?

Ну, я смутно помню, что у нас бабушка была. Смутно помню, а так мы все вместе (братья, сестры) жили в одной деревне (в разных местах, но в одной деревне).

Т.е. родственники по материнской и отцовской линии жили в одном селе, вы это имеете ввиду?

Ну по матери я не знаю, а вот мои братья сестры – мы вместе жили, а вот дальше я не знаю.

Скажите, а в семье вы кто были? Старший?

Я последний.

Самый последний?

Да самый последний.

А старшему сколько, на много Вас старше был?

Ну на много или нет я не помню, но был Егор, Паульс, я из братьев, а сестры значит были Агнеста, Катя, Каментина и Лиза.

А кто из них сейчас жив?

Одна Агнеста.

Одна?

Да, в Новосибирске, а остальные все умерли

А умерли это уже после ссылки?

После ссылки, младшая сестра умерла в тюрьме.

В тюрьме?

Да, а остальные так умерли по возрасту

Понятно, а вот вы говорите село Розенфельд и вы там жили с семьей, а хозяйство у вас большое было?

У нас?

Да в семье?

У нас дом был.

А большой дом?

Как на Украине считается… Крыша соломой была прикрыта

Т.е. небольшой дом был. Глиняный дом?

Ну там глина и кирпич смешанные. Одна постройка из кирпича, другая из глины, крыша из соломы была сделана и все такое.

Т.е. скажем так небогатая семья была?

Нет, конечно.

      А сколько скотины было? Корова то была?

Корова была.

Одна или две или три?

Одна корова, свиньи, куры, гуси были.

Т.е. был придворный хлев, где держали скотину.

Ну конечно.

А огород был?

Огород тоже был большой.

А что сеялось обычно?

Картошку.

Это в огороде?

Да. Отец иногда немного сеял овес, рожь для подкормки скота.

А надел земли то был большой, чтобы сеять хлеб и прочее? На чем зарабатывала то семья?

Нет. Только собственное хозяйство было. Я не помню, сколько соток было.

Вы видимо помните, когда семья уже в колхозе жила?

Да.

Как колхоз назывался не помните? (смеется) «Первое мая», «Имени Ленина»,  «Десятилетие революции»?

Наверное, «Индустриализация», но это наверное не точно. Так примерно.

Как родители говорили, там раскулачивание то было?

Я вам не могу это сказать, потому что не знаю. Но могу вам сказать иногда, когда ночью машина прогудит, остановится у какого-нибудь дома, то утром этого хозяина уже нет.

А это когда было?

Перед войной.

А это не 1937-38 годы?

Ну где-то в это время, ну так это не часто было.

А что говорили, почему машина приезжала?

НКВД приезжало, видимо.

      Это уже тогда говорили, или вы сейчас знаете?

Это только догадки.

Т.е. не обсуждалось, что за машина ездит, почему по ночам, кто кого забирает. Не обсуждалось?

Нет.

А почему люди не обсуждали? Как вы думаете? Боялись?

Ну я бы сказал, что у нас дружный народ был в колхозе. Ничего не боялись. У нас был председатель колхоза немец, а потом поставили русского уже перед войной. Я только со слов знаю, что он собрал своих мужиков-колхозников и сказал: «Вы командуйте и докладывайте. А я буду там докладывать», т.е. они должны работать, как положено, а он будет докладывать, что все идет как надо.

Т.е. это была некая договоренность между ними? Компромисс такой.

Да. Это я слышал такое. Я вот как помню, колхоз у нас очень дружный был, особенно молодежь. Когда посевная или уборка, то ночами не спали.

А сами вы тоже успели поучаствовать?

Нет, я сам не участвовал.

Вы просто маленьким были?

Да, все узнавал в основном по разговору. Как в Украине было: когда уборка кончается, то всем давали трудодни, т.е. вот сколько дней заработал, то там уже без тебя, без отца, без матери привозят и надо забирать как хочешь свой хлеб, арбузы, даже повидло выдавали на трудодни. Вот так жили, жили хорошо.

Жили хорошо-это в смысле, что не голодали?

Да, вот это я имею ввиду.

А вот информацию в селе, откуда получали: газеты или из города приезжали агитаторы?

Нет, это я не могу сказать, т.к. не слышал еще.

А радио было?

Не было.

Вообще электричество было в поселке?

Не было.

Т.е. солнечный свет или лучина какая-то

Да, и еще керосиновые лампы. Отец у меня почтальоном работал.

Почтальоном?

Да, почтальоном. В соседнее село ходил. Там почту получал, а потом разносил.

Т.е. он был и колхозником и почтальоном?

Т.е. он как был почтальоном – он был инвалидом, хромой такой.

А он в первой мировой войне не участвовал? Может он инвалидом там стал?

Я этого не могу сказать. Не в курсе.

А ваше детство чем-то запомнилось, играли во что –то?

Ну конечно как не играли!

А во что играли?

Да во всякую ерунду.

Ну например.

Кто кого перекидает.

А кидали что?

Мяч был специальный.

Резиновый?

Да что найдешь. Другой должен его ловить. В лапту играли.

Ну игр было много самых разных?

Да.

А играли где?

На улице..

А взрослые вам что-то строили? Конструкции, горки?

Нет.

Т.е. вы были просто заняты самими собой и хорошо было.

Да.

А во что одевались, себя не помните в детстве?

Помню хорошо. На мне такие шортики маленькие, такая вот лямочка.

А лямочка это чтобы шорты поддерживать?

Да.

А рубашки никакой не было?

Нет.

И майки не было.

Нет.

А почему?

Тепло было.

Это летом, а зимой?

А зимой зимняя одежда была.

А вот какая? Валенки у вас были или какая-то чуня? Что за обувь? В чем ходили? Ну не в ботинках же?

Я практически в ботинках ходил.

      Это же дорогое удовольствие.

Они там такие ботиночки были, потому что я очень любил кататься на коньках.

У вас коньки были?

Да.

Здорово!

Самодельные коньки.

Папа делал?

Сам делал, а потом брат где-то на районе купил дутыши (мы их так называли). На них спортсмены, хоккеисты ездят. Мы их называли дутыши.

А почему?

У них там такая трубка надутая была. На веревку привязывали и катались.

А санки были, чтобы с горки кататься?

Мы тоже на коньках катались.

У вас, что ли в селе речка или пруд был?

Пруд был.

А вообще снежные зимы были?

Там всяко бывает: днем тает, ночью замерзает, пурга бывает. Двери (в доме) открывались во внутрь. Вот с вечера смотришь пурга начинается и с этой стороны снег.

А вход низкий был?

Да обычный дом. А на утро встаешь смотришь ветер поменялся и снег с другой стороны надуло. Это не часто, но бывало. Специально на конном дворе рельса весели и когда пурга идет, конюх минут 15 по этой рельсе стучит.

Зачем?

Потому что там такая пурга была, что ничего не видишь, ночи темные были.

Т.е. чтобы люди не заблудились?

Да, чтобы они на звук могли идти. Иначе можно было заблудиться и погибнуть.

Наверное, страшно было?

Ну нам то что, мы же в доме сидим.

А в доме у вас печка большая была?

Да.

На печке на полатях спали?

Нет, на обыкновенных кроватях спали.

Кровати были? Металлические?

Нет деревянные, отец сделал.

А вы спали каждый в отдельной кровати или вместе?

Нет отдельно.

Тогда дом должно быть достаточно большой. А сколько комнат было?

Кухня, горница и спальня. Родители в спальне спали, а мы – в горнице. Это смешно наверное, но отец нашел портрет Сталина во весь рост и получилось, что в одном углу иконы стояли, а в другом Сталин.

Сталина очень уважал?

Да, в то время уважали, т.к. немецкая деревня, а то мало ли что.

И что?

Ночью приезжали.

Т.е. Сталина надо было повесить, чтобы убедить, что ты лояльный к этой власти. Я правильно понимаю?

Да, я так думаю.

А как отец, мать относились к советской власти?

Нормально.

Т.е. были довольны, что есть колхоз, есть такая жизнь?

Я вам одно скажу, что если б не было войны, то все было бы иначе. Ведь этот колхоз... Они очень дружно жили. Все были довольны, зарабатывали, трудились.

А о чем говорили родители? Кроме работы, доме?

Я не участвовал в их разговоре. Они между собой что-то говорили.

Вы потому что маленький был, хотели играть. А мама что готовила, какое любимое блюдо было?

Да любили все подряд. Самое главное было в выходные – Нудель суп (курица, лапша..)

Т.е. это было самое вкусное, праздничное блюдо. А сладости?

Где-нибудь найдешь бутылочку из под пива, сдаешь в магазин, а они тебе конфетку.

Т.е. договор был? А конфетки какие? Сосательные или в фантиках?

Ну да…

А ягоды?

Ну груши, яблоки, абрикосы, черешня, вишня.

Это было в огороде?

Да. У нас большой огород был, посевные, тропки.

Т.е. нормально хорошо жили?

Да, до войны

Вы говорили, что на трудодни повидло давали?

Да, когда бахча закрывается, то все увозится. Женщина варят повидло.

Арбузное?

Да.

Этого повидла на долго хватало? На зиму?

Нет, на зиму не хватало. Хватало колбас, мяса соленого.

Холодильников же не было. А заготовки какие-то были на зиму. Варенье?

Нет.

Т.е. просто наедались?

Мочили. Моченые арбузы, яблоки.

Т.е. их можно было зимой есть.

 Конечно это же такой диликатес.

А огурцы, помидоры были?

Были, но я не помню, чтобы мы их зимой ели.

Кто был реальной главой семьи?

Отец!

А мама что? Она вами занималась?

Нет. Работала. Она была агроном.

А вообще родители грамотные были? У нее (мамы) было образование?

Не знаю, нет, наверное.

Ну а воспитанием детей кто больше занимался?

Да там такое воспитание было. Если ты что-то набедокурил, то отец посмотрит, и уже сразу все ясно становится, а мать могла полотенцем огреть.

А какие наказания? Мама ударила полотенцем, а в угол могли поставить?

Ни разу не ставили.

А по хозяйству что-то делал?

Нет, но я нянчился с племянницей, пока они работали.

А остальную работу братья и сестры делали.

Да, я там ничего не делал

А школа? Когда в школу пошли?

Сначала начальная школа (1-2), а потом перевели в русскую деревню.

Это Дутово?

Нет это другая деревня в двух км.

Т.е. не далеко.

Да. У нас там значит был пруд, речка Московка, а на другой стороне школа была. Так мы на коньках до школы добирались. Это зимой, а летом через поле. Там тропка была.

А у вас много было друзей-одноклассников, которые ходили из Розенфельда в школу?

Человек шесть.

Т.е. вы группой ходили?

Ну почти всегда.

До момента депортации вы сколько классов закончили?

Неполных пять.

Что из себя представляла школа?

Одноэтажное большое  кирпичное здание.

Т.е. оно дореволюционное?

Да не знаю, не могу сказать.

А в классе сколько человек было? 15, 20, 30?

Много было. Там русские и всякие ребята все вместе были

А вот интересно. Вы немцы, а дома на каком языке разговаривали?

На хохлятском, немецком.

А в школе? Проблемы с коммуникациями возникали?

Нет. Тоже на хохлятском.

А были ли какие-то дразнилки?

Это было не часто.

Недавно была гражданская, первая мировая войны. Не играли в войну?

Нет, мы шкодничали, арбузы воровали. Вот когда началась война, то половину школы оцепили и там жили военные.

Это в 1941 году? Это был штаб, казарма, госпиталь?

Казарма. Там за школой был бурьян и мы находили заряженные патроны, рожки 5 шт

Для винтовки Мосина? А что с патронами делали?

В костер складывали.

А родители не наказывали?

Если поймают, то накажут.

А какие предметы нравились?

Я плохо учился.

Почему? Играть хотелось, а учителей своих помните? Их было много?

Да плохо помню, вот только одну помню. У нее было черноватое лицо, усы были, суровая, но так объясняла, что на утро все помнишь. А остальных не помню. Это вроде ботаника была.

Учебников не было? А писали в чем?

Нет. Писали в тетрадях пером. «Рундо» «Ласточка», ручка чернильница.

А карандаши? Цветные или черные?

Черные (на украинском – Оловец).

Домашние задания давали?

Да.

А как готовить домашние задания без книг?

У некоторых ребят были, вот возьмешь и почитаешь.

А вот еще один вопрос по школе. Вас в пионеры, октябрята принимали?

Да, я, наверное, был октябренком.

Звездочку носили? Школьной формы не было?

Нет. На рубашке был значок.

А потом в пионеры?

Нет, в них я не попал, т.к. плохо учился.

А хотели стать им?

Да я не думал об этом. Перед войной отец посадил меня на бедарку (два колеса и сиденье) и увез меня в село, где был пионерский лагерь. И там немецкая девушка из деревни Дутники. Она чистая немка была. Дак я ей был переводчиком.

Как-то на утро проснулись, а лагерь пустой. Война началась и всех вывезли, а за нами ее брат приехал.

Для вас начало войны было в пионерском лагере?

Да

Это был единственный раз? Что он из себя представлял?

На Украине да, а лагерь как лагерь  с отрядами

В старшем были?

Там почти все одинаковые.

А домики какие?

Один большой, как церковь, а остальные обыкновенные.

Это бревенчатые или легкие?

Не помню.

А вам там понравилось?

Да хорошо, вкусно кормили, детей много. Оказывается – это был пионерский лагерь (смеется)

А вам что, отец не сказал куда везет?

Он просто сказал, что будешь отдыхать.

Вы были любимцем?

Ну да, последний же был.

Вот случилась война. Как вы поняли, что вас выселяют?

Вот как-то пошел в школу, а там – два солдата. Я дошел до них и сказал, что иду в школу, а они сказали, что школа не работает, и я могу идти домой, т.к учителя заболели. Через час примерно приходят два солдата домой. Сделали опись имущества, и сказали, чтобы через 24 нас тут не было.

А объяснили почему?

Я так понял, что тут должна пройти фронтовая линия и тяжелые бои будут, что мы тут мешаем.

Отец не возмущался?

Да нет, конечно. Солдаты помогали и грузили самое необходимое. Все сели, поехали и деревня стала пустая. Скот остался.

Какие ощущения?

Да мы молодые были, ничего не понимали. Мать плачет, отец спокойный.

А вы слышали, что фронт, что идет кононада?

Да, слышали, 30 км было до фронта.

Куда поехали?

Погрузили на станции в товарняк.

Это было в сентябре?

Примерно, в школу уже ходили. Это был товарный. С одной стороны нары и с другой – нары, вагон полный был.

Там не было столпотворения?

Нет, у каждого было свое место. Охрана была, они патрулируют.

А двери как закрывались? Изнутри?

Не закрывали толком. Примерно месяц нас везли до Сибири, что мы так приспособились, что в ведро насыпали щепки, в чугунку, насыпали муки с водой и в окно высовывали (чтобы тяга была) и готовили.

В течение месяца специально вас никто не кормил?

Раза три только получали пищу. У нас собой были продукты, а сестры ходили и меняли платья на картошку.

Когда ехали, то вы вместе ехали?

Ехали я, Лиза, мать, отец и егорова жена – пять человек.

Туалет был в вагоне?

Нет, только, когда останавливался поезд.

А как же разделение мужчин и женщин?

Да на это никто не обращал внимание.

А в вагоне то не было? Мне говорили, что в вагоне пробивали дырку и шторку делали

Нет, я не помню такого.

А печка буржуйка была? Для обогрева

Я не видел.

Тепло было?

Ну да лежали все одной кучей.

А как месяц можно ехать в одном вагоне, что делали?

Долго стояли на остановках. У сестры была кастрюлька с водой, у егоровой жены была вода, а моя задача была щепки. Остановка – все вылетают и готовят еду, а потом залетаешь обратно.

Когда сказали, куда вас везут?

Ничего не говорили. Я не слышал. Привезли нас в Новосибирск и погрузили в баржу. А потом, когда приехали, то там были местные жители на лошадях и распределяли какой семье куда ехать. Нас привезли в Средний Олеус Ордынский район и посели к какой-то семье. Баня была приготовлена. Потом выделили пустой дом, и мы переехали в свой деревянный дом. И там я жил до 1942 года. В сентябре меня призвали в армию.

В дороге мужчины и женщины что-то обсуждали куда везут или обсуждали вдали от детей?

Не знаю, я ничего не слышал.

А мама плакала?

Нет, т.к. пообещали, что потом вернемся и будет все по прежнему.

А у отца опись сохранялась?

Когда он (солдат) все описал и положил в портмоне и сказал, что когда вернетесь, то все получите (отцу не отдал). Вот если бы отец взял, то у нас все бы потом было.

В дороге никто не умирал? Все доехали живыми?

Да. Никто не болел. В нашем вагоне такого не было. На одной станции мы долго стояли (ближе к Сибири) и наши охранники в красных шапочках вышли и видят, что летит немецкий самолет. Они надели платки на голову и убежали, а самолет показал свои кресты и улетел.

Он не бомбил и не стрелял?

Нет, потому что он впереди станцию разбомбил и улетел вот долго и стояли. Примерно сутки стояли.

А информацию получили о том, что творится?

Нет.

2000-ые

Как вы узнали, что вы в Новосибирске и тут будете жить?

Уже в деревне. Это говорил председатель колхоза.

А на барже была охрана?

Да, конечно. Мы ехали в трюме меньше суток. Ехали, сидя кучками, трюм был набит, было не холодно и уже снег лежал.

На вас теплая одежда была?

Да, что-то было.

А про судьбу других семей не знаете?

Нет, не интересовался.

А местное население нормально встретили?

Нормально, даже обед был готов, горячий суп.

А они знали, что вы немцы?

Да, наверное.

А семья большая была?

Не знаю, но один пацан был такой же, как и я. Мы с ним в баню ходили, дружили. Нас вместе призвали.

Там русское население?

Сибиряки и русские.

Вы сказали, что в деревне были пустые дома

Я так понимаю, что мужика призвали, а жена ушла к родителям. В них мебели не было, но дом в хорошем состоянии был: печка – дрова носи топи и живи.

Что успели за тот неполный год?

Сестра говорит, что отец ходил в школы и хотел, чтобы я там учился (в Среднем Олеусе была школа) и ему сказали, что я «лоб здоровый» и пусть идет и работает (мне 14-15 лет). Я и работал в колхозе. Воду возил тракторам, сено окучивал, т.е. куда пошлют.

Там колхоз был?

Да, одни женщины работали (четыре женщины и бригадир, четыре трактора).

Что давали за работу?

Не знаю. Если и получал, то получал отец.

Вы так и жили все вместе?

Да, только у брата жена ушла, сестра была убедительная комсомолка. Их после меня призвали на работу (сестра говорит) и они с подругой бежали. Их поймала милиция, а у нее (сестры) в кармане был комсомольский билет и ее посадили в тюрьму, а другую – отпустили.

Где ее посадили?

Не знаю, меня уже не было. В тюрьме так и умерла.

В каком месяце вас призвали? Как это было?

В сентябре 1942-ого пришла повестка в военкомат. Я и пришел.

Сразу говорили, что это трудовая армия?

Нет. Забирали всех. Колхоз выдал продукты на 10 дней: муку, картошку, мать что-то испекла. Пришел приказ уходить, все строимся, распределили по домам. Все шли пешком, у кого было много вещей, то те на лошадях. Там была такая станция «Кменно али». Там была большая церковь, куда нас загнали, и мы переночевали. Утром один вызывает одних, другой других (по фамилии), т.е. немцы в одну сторону, русские – в другую, посадили в разные места и повезли.

Думали, что везут нас в Кызыл. Там будет тепло, а нас привезли в Кизел, а оттуда на Яйву. А дальше пешком на лесопромышленный участок, а там стояли пустые нары, где мы переночевали. Нас покормили, а на след день на работу. Я был сучкорубом на «Сотом участке» и мы работали до весны 1943-ого. Нам выдали валенки, одежду.

Пришел комендант и отправил на станцию (кто 1927 года рождения) и нас привезли в Александровск на кирпичный завод («Первомайский кирпичный завод»). Там я работал до 1947 года. Работа – «куда пошлют»: жигар, кабельщик, кочегар, высадщик (высаживает кирпичи из печи). Дают машину ОСО (тачка) – две ручки и колесо. Кирпичи погружаешь как положено в два ряда и ее нужно толкать, чтобы не развалилось. Норма 5000 кирпичей, работали 12 часов в день.

А план был?

Не было. Работали днем и ночью, в две смены (т.е завод работал бесперебойно по 2 смены по 12 часов).

Как кормили, какая пайка была?

Карточка РП. Утром – завтрак, обед – с первым, вечером – без первого. 600 грамм хлеба выдавали утром. Завтрак – каша, оладья, хлеб, чай.

Как хватало, хотелось кушать постоянно?

Да, конечно.

Я просто со многими разговаривал, кто работал в Кизеле, Яйве, Александровске, в том числе с приезжими немцами и мне говорили, что это был лагерь для заключенных: охрана, вышки, колючая проволока. А вы?

Нет, у нас был просто барак, там люди жили. Мы там жили примерно всю зиму. С поезда нас сразу на «Сотый участок». Нас как малолеток (1927 года рождения) перевели потом на кирпичный завод.

В лесу у вас были мастера, бригады? Вы же не приспособлены были?

Да. Были русские привезенные (спецпереселенцы).

Вы же, наверное, знакомились, не помните их имен?

Нет. Лес пилили пилой (металлическая). Нам одежду давали, валенки.

Какая норма была?

Не знаю, работали и работали. Кроме работы, ничем не занимались (примерно всю зиму). А потом нас на завод вывезли. Все время кушать хотелось.

С родителями переписывались?

Нет. Не было времени, не на чем писать.

На «Сотом участке» для чего лес рубили?

Мы не знали, этим другие люди занимались. Мы после вальщиков леса шли и рубили сучки. Я работал с парнем с нашей деревни. В обед ходили домой, т.к. недалеко было; подавали горячую еду. В сильные морозы ходили (хотя они были не сильные). Выходных не было и праздников тоже. Только работа. Люди выдерживали, не умирали.

Никто не говорил что вы немец?

Нет, все более или менее дружно жили.

В 1947 году вы были освобождены по статье 191 на один год лишения свободы и были досрочно освобождены. Это за что?

Кушать хотелось (смеется). Картошку хотели украсть на овощехранилище в Александровске, четыре  человека нас было (только немцы). За нами пришли, видимо кто-то доложил. Я не успел картошку взять, поэтому меня как за попытку кражи осудили, а кто взял, то тех по другому осудили.

Сидели в КПЗ в Александровске. Нас осудили, привезли в Пермь – 12 человек. Выгрузили на Пермь I и шли по Сибирской пешком до Кукольного театра (это сейчас) – тюрьма №2. Там мы были недолго (неделя примерно), а потом нас увезли в Соликамск.

«Мемориал» хочет сделать музей в этом Театре кукол.

В камере человек по 6-7 сидело. Потом нас отправили в Соликамск, где круглые камеры были. Там мы сидели тоже недолго и снова этап. Привезли в Пермь. Ераничи. Потом меня отправили работать на шахту в Кизел, и там я 10 лет работал в шахте «Капитальная».

Кем работали?

Месяца четыре работал на проходе (проходчиком в шахте), а потом перевели на электрослесаря. Прошли подготовку, и я должен был обслуживать оборудование, чтобы оно работало.

Т. е. вы в лагере не сидели? Вы по пересылкам, а потом на спецпоселение при работе в шахте?

До победы мы жили в Александровске, работая на кирпичном заводе, в бараке под конвоем (бригады по 10 человек и нас водили под конвоем). А в шахте только ходили отмечаться один раз в месяц. Комендант хороший мужик был.

А конвой – это кто? Немцы, т. е. вы в лагере жили в Александровске?

Это были солдаты, которые, можно сказать, нас охраняли.

На каком языке разговаривали?

В Сибирь приехал украинский – забыл, на Урал приехал сибирский – забыл. В основном на русском, а немецкий тоже забыл, т.к. мы боялись говорить на немецком.

Вы любили петь песни?

Я лично не пел, а ребята некоторые пели на русском.

9 мая мы не знали что победа. Пришли легли спать. Утром пришел комендант и сказал, что на работу не пойдем. Все, война кончилась. Нас построили. Наши охранники не с винтовками, а с палками. По улице прошли парадом. Я охранниками по украинское спрашиваю: «ты шо с палкой ходишь?» «Нога – говорит болит». В столовую привели. Был усиленный обед. Грамм 100 всем в стакане крепкого напитка, суп, хлеб, первый раз попробовал алкоголь. Пришли мы в барак и комендант сказал: сейчас можно весь забор разломать (вокруг зоны). До вчера все разломали.

А почему была охрана? Были попытки убежать?

Не знаю, мы были как мобилизованные воины. Видимо, боялись немцев.

Как местное население относилось?

У нас мастер была тетя Нюра на кирпичном заводе. И она могла выдавать дополнительный талон на обед. Например, норма была. 13 вагончиков надо было выкатить и нормы не хватало. Дак сразу хватаешь ещё вагоны и получаешь допталон. А это 200 грамм каши точно.

На заводе была спецодежда. Вам ее выдавали? А нижнее белье?

Спецовка была. Зимой – бушлат. Трусов не было, носок не было. Тряпку наматывали вместо носок. Первые трусы появились в шахте. РП – рабочий паек. На шахте карточка УРОП (Б) – 1200 хлеба, 3 вторых и 2 супа. В первые дни, когда пришли на шахту, казалось очень много (на шахте первый раз начали наедаться).

Когда заработали первые деньги?

На шахте (до этого своих денег не было) в шахте карточки были до 1947-ого, а после – деньги.

Сколько денег платили?

100 рублей ставка у элекстрослесаря. 1 рубля хватало на обед в незаводской столовой. Тратил деньги на еду и мелкие вещи.

А первая крупная покупка?

Не было. Шахтерам выдали шахтерскую одежду, пришел такой приказ – штаны, шапка, шинель – первая такая одежда была. На кирпичном заводе одна и та же одежда была. Спали все время в одежде. Никто не стирал никогда. Нас было 10 человек. Называли «черные». Кирпичи же из угля. Сам черный, одежда черная. В столовую заходишь, то у нас был свой стол в столовой – по 5 человек за одним столом. Вечером – баня. Что обижаться – война шла.

А что, о гигиене не задумывались?

Не было таких слов. У нас не было вшей, была прожарка после работы. Монетку цепляешь к себе, идешь, моешься, выходишь – она (одежда) такая горячая была. А стирки не было.

В Александровске мне рассказывали, что смертность среди трудармейцев высокая была. Там есть такой лог, куда их хоронили. Вы не знаете?

У нас на заводе вообще смертного случая не было. Были люди, которые доставали соль и сыпали ее на хлеб. Утром встает весь опухший, на работу не может идти, его в изоляторе немного подлечат и снова на работу.

А сами не помните? Болели? Насморк, ангина, грипп?

Нет. Болел только куриной слепотой. Вот начинает темнеть, и я ничего не вижу. Берут за руку, ведут домой.

И как вылечили?

Дали каких-то настоек. Выпил несколько раз и все исчезло.

В Александровске-то уже цивилизация была. Город, газеты, политинформация.

Нет, не было.

Вы что-то узнавали о войне?

Я лично нет. Может кто-то и узнавал (т.е. работа, поесть, спать). Рабочая лошадь.

В бараке радиотарелки не было? Как? Советская власть не занималась вашим информированием?

Нет, не было. На шахте как-то комендант меня вызвал и он сказал, что нужно ехать в Пермь, работу закончить, поработать и потом – ехать хоть куда.

А какая работа?

Ну работать. Он не сказал, какая. Он сказал: ты согласен? Я говорю: согласен. Ну прошел день. Нас набралось человек шесть, с нашей шахты. Привезли нас сюда, в Пермь. На стадион. Где Горьковский сад. Напротив – Дом чекистов. Не знаю, есть сейчас дом чекистов или нет ? Там в подвале было помещение. Ну там, значит, нас и поселили туда. И называется это хозяйство, где мы работали – ХЗ УВД.

А ХЗ как расшифровывается ?

Хозяйственно-строительная кампания или организация, ну или как там. Хозяйство, в общем.

Это какой год? Сталин уже умер?

Да, Сталин уже умер. Так какой же это год был?

Если вас освободили в 1956-ом. Т. е. это где-то к середине пятидесятых?

Да. Ну вот, где стадион «Динамо», там стоял деревянный корпус, где спортсмены раздевались. И там это помещение снесли. А наша задача была выкопать фундамент. Вот дом трехэтажный, который сейчас стоит.

Вручную?

Да.

А почему без тракторов-то? Все-таки война уже закончилась.

Видимо, такие хозяева. Когда мы вот эту работу закончили, нам сказали: можно ехать хоть куда. Необязательно на шахту ехать. Ну я куда поеду? К сестре - там гавриков много. Тоже семья.

Это где?

В Новосибирске. Да, а больше мне некуда ехать было. Решил – обратно поехать на шахту. Обратно на шахту поехал, там работал до 1957 года.

Скажите, а что, когда вы копали этот фундамент, вас уже освободили? Или были на спецпоселении?

Нет.

А долго вы там копали?

Лето.

Три месяца?

Да. Все дето. Тут был комендант, к которому мы ходили отмечаться.

Скажите, а зачем надо было из Кизела брать шахтеров, чтобы они копали здесь фундамент? Почему в Перми не могли найти? Все-таки областной центр.

Видимо, это дармовая сила была. Наша. Ага.

Вам ничего не платили за это?

Платили. 400 рублей в месяц.

Это по тем временам хорошие деньги?

Да ну, нет. Не хватало на еду.

А где питались?

Ну где, в столовой, где попало. Ну вот когда мы закончили эту работу, я поехал обратно на шахту. Устроился и работал там до 1957 года. Пришел приказ, что можно в 12 дней рассчитаться. У нас был один выход на шахте в то время. Или могила, или инвалид. Никого раньше не рассчитывали.

У нас – это у кого? У спецпереселенцев?

Ну, это у меня, у немца. Когда пришел приказ в 1957 году, то сразу пошли заявления. 12 дней – и все. Я отработал 12 дней, рассчитался и поехал в Пермь. Почему я поехал в Пермь сюда? Когда мы здесь работали, я познакомился с одной девушкой русской. Обещался жениться. Раз обещался, надо выполнить, свои порядки. Пришел к коменданту. Сказал: так и так. А да. Я тогда еще не рассчитался. Сказал, надо ехать мне в Пермь. Зачем? Я говорю: так и так. Ну, раз так и так, езжай. Завтра поеду, четыре человека, ты будешь пятый.

Ну вот, поехали в Пермь. Ну, у нас там немножко было на шахте. Водка там была чуть-чуть. А наш провожатый любил водочку пить и не мог пить ее как положено. Ну мы с ним понемножечку выпили. Я ему говорю: я сейчас выйду там, в Мотовилихе, мне было там ближе идти. А он – пожалуйста. А комендант там наш, кизеловский, предупредил: туда поедете, раз ты там работал, ты знаешь, где там комендант. Я говорю: знаю. Приедешь к нему – зайди обязательно, отмечайся.

Я приехал, значит, утром, зашел там к своей невесте, появился, значит. Все обрадовались, что приехал. Думали, что вообще не приеду. Пошел к коменданту. Отметился. И мы там якобы свадьбу маленькую сыграли. Я на три дня там отпросился. Дали разрешение.

От Кизела?

Да. Три дня побыть в Перми, потом обратно на шахту. Я когда выехал из Перми, зашел к коменданту.

Пермскому?

Да. Я поехал на шахту. Приезжаю на Пермь-вторую, стою в очереди уже с женой, один мужик прошел немножко знакомый. Оказывается, мы с ним вместе работали на стройке. У них была такая бригада. Ну, чекистов, короче говоря.

Как?

Чекистов. Вот второй раз прошел. Потом говорит, пальцем так: Иди-ка сюда. Я подошел. Ты куда поехал? В Кизел. А это кто? А это моя жена. Однако ты не обманываешь? Так как обманываешь? Вот стою за билетами. Билеты сейчас купим и поедем. Я  говорю, у коменданта был, отметился, что мне можно. Ты, говорит, постой немножко вот здесь. Я подойду. Минут там 20 -30. пришел. Ты знаешь, что, говорит. Ты поезжай на Пермь вторую.

Так вы же были на Перми второй?

Это Пермь первая была. Там ваш вожатый, скажи, чтобы он позвонил по такому-то телефону. Я говорю: хорошо. Оказывается, он выпил и забыл, что я вышел раньше времени. Бегает, а меня нет. Он заявил, что я сбежал. А этот мужик говорит: мы три дня оцепили Свердловск,  Чусовую, вот эти города, Пермь, Свердловск.

Вас искали?

Да. Оцепили все, чтобы я не сбежал. Так я, говорю, здесь же был, у коменданта отмечался. Он говорит: я ж все знаю. Я позвонил, все правильно. Вот приди туда и скажи, чтобы он позвонил. Я прихожу. Он на меня с кулаками. Я говорю: ты позвони по такому-то телефону. Он аж присел. Видимо тот телефон был секретный и убежал. Приходит: пойдем, пойдем, пойдем. Вот тебе два места. Садитесь, без билета, без ничего (смеется). Вот такая бывает иногда пьянка. Нехорошая. Сколько людей караулили меня, сутками три дня.

Ну, к тому времени вы же уже были и немец и были осуждены. Поэтому этот наверно запаниковал.

Ну, наверно, че.

Он запаниковал. Время суровое было. А помните когда Сталин умер?

Ну как не помнить!  Ой, тут народ плакал. Особенно соседка в Кизеле.

А вы уже не в бараке жили или в бараке?

Это уже в Кизеле, комната там была у меня.

Это было общежитие?

Когда женился, комнату мне дали.

Подождите, Вы женились до его смерти?

До смерти, до смерти. Ну конечно.

Вам выделили отдельную комнату?

Да, комнату отдельную дали.

И соседка плакала?

Ну плакала она сначала здорово. Потом у нас шутник один там был. Когда разоблачили Берию там, так. Там такая шутка нехорошая иногда. «Вот ты, когда Сталин умер, плакала? Да. А вот сейчас, когда Берию разоблачили и Сталин – изменник, так сейчас тех, кто тогда  плакал, судить будут». Она так переживала женщина эта (смеется). Шутник, шутник.

А вы как отнеслись?

Да че там.

Вы тогда не думали, что Сталин перед вами и вашей семьей виновен? Нет? И сейчас так не думаете?

Нет.

А кто, как вы думаете, виноват? Тогда как думали? Или тогда не думали вообще? Просто интересно. Вы и ваша семья - обычная. А прошла через такие испытания.

Ну вот представьте себе в 1942-м меня призвали в армию, так?

Да.

Я больше никого не видел, ни сестры, ни брата. Никого больше не видел.

Они умерли?

Нет, в разных краях были. Отец с матерью в Сибири умерли.

А отец с матерью когда умерли, во время войны или после?

Да, да. Во время войны. Когда с нас сняли этот хомут после войны, я поехал к сестре.

В Новосибирск?

Нет, в Казахстан. Брат был… Нет, брат тоже был в Казахстане. Это первый раз я сестру увидел. А потом обратно приехал на шахту, так. И когда у нас старший брат умер, вот тут мы все и встретились.

На его похоронах?

Да.

А он тоже в Казахстане жил?

Да. В таком месте, где тоже шахты были.

Караганда?

Где-то там. Вот. Туда мы все приехали на похороны. И я там последний раз увиделся со своими сестрами. Катя. Агнесса. И Клементина. Вот. Все приехали туда, там встретились. Первый раз после войны. Вот и все.

Ну и как, вы тогда вообще никого не винили? Вы считали, что это само собой разумеющееся? Что вас там сначала выселили?

(вздыхает) Да.

Потом в тайге, потом в лагере держали. У вас не было ощущения, что в отношении вас какая-то несправедливость происходит?

Ну что сделаешь то?

Ну вы тогда не думали об этом?

Как думать было? Надо было работать. Работать, работать, работать, спать, работать.

Вспоминая о том, что вы говорили о своем детстве, достаточно беззаботное такое детство. А потом вы в общем то попали в жесткие, суровые условия. Когда вам надо было очень много работать. Причем, вы там остались фактически один на один, и жрать хотелось, и никого из родственников рядом нет. И в лагере были, неужели не появлялось?

Я вот что скажу. Среди людей есть плохие, но большинство хорошие. Если попадет хороший, этот человек чувствует, что тебе тяжело, этот человек поддерживает. Это надо, это надо сделать, а то еще хуже будет. Вот такие слова.

У вас были такие люди, которые поддерживали?

Да, да. Русский народ такой был, такие люди были со мной рядом. Вот я даже знаю в шахте  был Ермишкин  Иван. Как он меня поддержал, когда я на проходке работал. Решил я бросить и на работу не идти.

Почему?

Ну очень тяжелая работа там. Там же тяжелая работа. Я был на проходке. И вредная работа. Он мне говорит: Иди. Работай. Я говорю – не пойду. Ну дело твое. Но потом все ж таки меня местный суд судил. Собрали там три человека. Наш начальник участка, там, мастер и этот Ермишкин. Вот почему на работу не вышел? Не буду работать тяжело для меня. А этот Ермишкин, такой го-о-о-лос у него армейский, громкий такой: дайте мне его, я с него дурь вышибу. Ну, думаю, попал, попался. Они дали ему. А он, оказывается, механиком был. Я стал электрослесарем у него. Вот видишь, как получается в жизни? Это человек – золотой человек. Если бы я на проходке работал, то сейчас не ходил бы по этой земле. Там же годика два поработаешь, и все – силикоз.

Силикоз? Это что?

Легкие цементируются. Там же породная пыль. Раньше ж это было. Условия были. Бурить по породе, водичкой полить, чтобы пыли не было. А этого не делалось. Вот буришь отбойником и характером. Пылища! Масок не давали никаких. Вот так. Так стал электрослесарем. Так что есть добрые люди, очень много.

Какие еще национальности там были?

Всякие.

Ну какие например, я имею ввиду, когда уже в трудармии работали на лесоучастке. Работали в шахте, на кирпичном заводе. Вот помимо немцев кто был еще?

Русские. Русских больше всего.

А они тоже были трудомобилизованные?

Вот на кирпичном заводе там были вольнонаемные. А вот в Александровске там были и южные вот эти с большими шапками казахи, киргизы. Но они мало там работали, их быстро убрали оттуда.

Крымские татары были?

Были тоже, наверное.

Не помните?

Не помню. Потом привезли туда нам очень много мужиков военных. Или с Украины или с Белоруссии. Они по русскому не разговаривали. Они там работали всего месяц.

А не калмыки случайно?

Нет. Хохлы по акценту, значит.

Они что, в армейской форме были?

Нет, не в армейской, но они в какой-то форме были. Они были как военные, видимо, или как военнопленные. Ну не знаю. Они месяца три тут были. Потом их всех увезли куда-то их. Их много было человек, наверно, 300.

А немцев военнопленных не видели?

На шахте!

На шахте Капитальной?

Да. Они жили в нижней зоне, так это называлось. Они на час раньше в шахту опускались, на час раньше поднимались, чем мы.

Почему так?

Чтоб не встречались. Чтоб не было стыковки. У них было специальное южное крыло. Они, значит, спускаются, заходят в штрек.

У них отдельная охрана и их также под конвоем водили?

Да.

Вы ни разу не контактировали с ними?

Нет. Их спускают в шахту, там стоит два конвоира. Все. Мастер был русский и немецкий.

Типа переводчика?

Да. Наш мастер как пойдет туда, так два охранника берет. Чтоб там, это…

Его не убили?

Нет! (смеется). И вот когда их отправили, я хорошо помню. С музыкой отправили военнопленных. В Кизел.

А, отправляли домой, репатриировали?

Да, когда уже все. Эти бараки освободили, где жили немцы. И в эти бараки заселили молодоженов. Когда там ворота открыли, там такая была чистота, скамеечки такие плетеные, столики плетеные, и чисто-чисто-чисто. Это, в общем, идеальный был порядок. Невозможно.

Красота?

Да! Через месяц – все. Скамейки исчезли, столы исчезли, забор исчез. Мусор везде валяется. Что значит – лень! Надо дрова рубить для печки. А зачем? (смеется) Есть стул, стол – в печку. Ну а потом значит, все эти молодожены квартиры получили и эти бараки стали продавать. Люди покупали.

Вы имеете в виду, продавать на дрова?

Ну да. Там был брус хороший. Кто на дрова, кто на стройку. Покупали, в общем.

Это уже в каких годах?  В 1957-м?

Ну да, да в этих годах.

Скажите, еще возвращаясь к Сталину. Когда он умер, сами-то вы плакали?

Нет.

Ну а почему?

Потому что мне это безразлично было.

Да? Вам вообще политика безразлична?

Конечно! И сейчас мне политика безразлична. Только мне вот эти два. Я уважаю Медведева и Путина. Они более-менее молодые, они чего-то хотят сделать, но им же очень трудно. Это ж там эта орава сидит! Попробуй их пробить. Это ж не пробьешь их сразу.

Скажите, а сейчас вы считаете, что по отношению к вашей семье сделали плохое дело? Или это просто такая судьба, когда винить некого?

Ну некого! Некого. Ну как сказать.

Т. е. вы считает, что в трудармию надо было вас направить?

Может быть. Надо, там надо было работать. Надо в это время работать было.

Ну, а если бы вас просто туда привезли, поселили бы не в лагерь, а в обычный дом, в общежитие, в конце концов. Все-таки, лагерь унижает немножко…

Ну как. Армия – это же армия. Ты ж там несвободный человек.

То есть лично обиды на Сталина у вас нет?

Нет. Это надо было для войны. Война есть война. Это надо было. Что сделаешь? Пришли, забрали. Что сделаешь? Ничего тут не сделаешь.

И еще, тут такой интимный вопрос. Вы же все равно молодой человек. Вот вас привезли, 16 лет вам было, привезли на Урал, сначала работали в лесу, потом на кирпичном заводе. За это время у вас было какое-то взаимоотношение с девушками?

Ну, это уже когда вот поженился. А до этого – какие там девушки? Господи, да там еле ноги волочишь. Не то, что девушки. В том то и дело.

Т.е. там просто хотелось или жрать или спать?

Там заставляли работать и отдыхать. Вот и все. Там – ни кино, ничего. Ни концертов.

Ни газет, ни концертов? Клубы там были?

Нас туда не пускали, у нас был конвой. 

А внутри лагеря разве своего клуба не было?

Не было! Вы что? Конечно, нет. Комната. Нары. Это ваши нары – для «черных».

Так и называли – для «черных»?

Да, так и называли.

Это не обидно было?

Да так. Что сделаешь? Была бы возможность, мы мылись бы. А так – нету возможности мыться. Конечно, немножко обидно было. Но что сделаешь?

Вообще, были случаи, когда местные жители называли вас «фашистом»?

Нет. Я не слышал.

Ни разу не было?

Нет. Я лично не слышал.

Но может вас и не воспринимали как представителя немецкой национальности?  Просто работяга и работяга.

Ну, видимо так. Ну как я работал. В лесу. Там – никто. Не слышал я. В Александровске, в шахте – не слышал. Никто. Не слышал я такое дело. Не слышал. Если бы  меня кто в то время обозвал бы немцем, тому парню трудно было бы. Я в то время не такой был, как сейчас.

А какой вы были?

Мощность была большая, раз работали.

То есть с девушками стали знакомиться уже только в Кизеле?

Да .

Ну вот знакомитесь с девушкой. Куда можно было с девушкой пойти?  

Ну вот здесь мы жили – бывшая лыжная база. Знаете такое место? Аэродром, что ли был?

Бахаревка?

Нет.

Мотовилиха что ли?

Да.

Точно, там был старый аэродром, где сейчас телевизионная вышка.

Да, да. Там тогда была лыжная база. Там комнаты были. Мы там жили.

Это с женой уже?

Нет. Это с девушкой гуляли еще. Вот ходили на работу.

Это когда вы рыли котлован?

Да. Сейчас у меня два сына и дочь. Один? Два? Андрей, Герман, Серега, Катя – это у меня внуки.

И правнуки уже есть?

Теперь у меня значит так. Лиза, и там как еще? Интересная фамилия, вылетает. Это три, значит, в Перми. Это я говорил? Андрей, Герман, Вадик и Оксана. Правнуки. Так что я богатый дедушка.

Да, это точно. Не устали? Все нормально?

Да нормально! Чего там. Да не знаю, только вас задерживаю, наверное.

Нет-нет. Все нормально. Мне очень нравится с вами общаться. Скажите, а когда вас освободили, вы чувствовали, что вас освободили? Или вы уже настолько привыкли?

Вы знаете, когда уже освободили,  это случилось, когда у меня уже была семья. У меня родился, значит, Коля – старший сын. Он у меня военный. Он прапорщик. Сейчас в отставке уже. Вот тут мы немножко уже почувствовали свободу. Когда сняли карточки.

Их когда сняли?

Ой, не помню.

В 1947-м ведь карточки отменили?

Не помню. Я только хорошо помню, что когда карточки отменили, я уже работал в шахте. Я уже получил задание такое, выполнить это задание.

Какое задание?

Ну там машину какую-то техникам доставить на место. Новая в шахту на участок, чтобы она там была на будущее. Все равно я там работал.

Ну я доставлял ее очень долго. Я утром уехал, часов в 8 выехал, это примерно так где-то. Целый день неевший (голодный). Я прихожу к буфетчице, подаю карточку, а она берет и карточку порвала. Я – ты что делаешь? Я ничего не ел, а ты карточку рвешь. А она – нет хлеба, говорит. Я – как нет хлеба? Это ж вот хлеб. Мой паек. А она может тоже была уставшая или что. А она: да отстань ты от меня, так грубо. Она открывает эту штору, а там – буханки, буханки, буханки, буханки.  Берет буханку, пополам разрезает – на! В 12 часов придешь. Да что случилось? Да отменили всю карточную систему. В 12 часов придешь, я буханку взвешаю, ту половинку, которая отрезанная, возьму, а ты заплотишь за буханку. Я эту буханку половина хлеба взял,  пошел домой, с водичкой поел. Карточная система не работает, нет ничего в запасе.

Т. е. денег нет?

Ну да. Денег нет. В 12 часов пришли на шахту, открыли кассу кассиры. У каждого участка сидит кассир и каждому дает аванс, аванс, аванс, аванс выдали ночью, в 12 часов ночи. Аванс получили.  Я пришел значит туда. Народ стоит. Очереди!

В магазине?

Да. Я подхожу без очереди. Она меня увидала уже, машет мне рукой. Все орут: ты чего без очереди? Не кричите! Она буханку взвесила. Она половинку мне подает (смеется). Значит 500 грамм сахара, 200 грамм масла и буханку хлеба давали сразу. Больше не давали. В одни руки. Хоть там пять раз становись. Ну и пошло. А на второй день уже утром все вольные казаки уже. В столовую приходит – есть первое, второе, третье, 100 грамм (смеется). Сидишь, как вольный. Вот это я почувствовал.

Вы уже находились на спецпоселении, но уже сам факт того, что отменили карточки и то, что уже можно было за деньги что-то купить, вы сами уже рассчитывали.

Да, да, да. Тут себя чувствовал легче уже. Потому что как сам себе хозяин. Уже не надо там ждать в очереди хлебореза. Уже пришел, взял, уже более-менее.

А в 1956 года, когда со спецпоселений вас сняли. Это как происходило? Когда перестали отмечаться? Бумагу какую выдали?

Да. Хорошо, что вспомнили. Там их было 6 листков. Распишись! Я их не читая,  подписываюсь. Все. Расписался. А ты что не читаешь? А на хрен мне это нужно? Я говорю: война кончилась (смеется). А вдруг тут тебя сейчас расстреляют? Я говорю: пусть расстреляют. Поясняют: с тебя сняли всю спецкомендатуру. Тут все это указано, ты имеешь право ехать на родину, туда, где ты раньше жил. Вокруг только 100 км не можешь жить в столице. Вот все. В этом ты расписался. Я говорю: ну ладно.

Вы ведь еще год работали в Кизеле?

Да, а потом я рассчитался, поехал сюда в Пермь, уже с женой и сын у меня был. Здесь я устроился на калиниский завод.

Какой?

Завод Калинина. Здесь я устроился в электроцех электрослесарем. Вот работал до самой пенсии, а шахтеров выпускают на пенсию в 50 лет. Я шахтерский стаж имел. До 50 работал. Пенсию получил и стал работать, но уж не так, как раньше. Так что у меня нежножко льготы были: пенсия и заработок. Так оно, конечно, легче.

Тут значит меня начальник цеха вызывает: что случилось? Я так думаю, вроде не провинился нигде. Бывает ведь, когда вызывают за провинности. Захожу: садись. Ну сел. Ну вот у меня такое предложение. Там в пионерском лагере нашем заводском работает электрик, Механошин фамилия. Он там набедокурил. Я его отзываю и хочу тебя направить. Я говорю: я же электрослесарь, а не электрик. Это неважно, говорит. Если не справишься, мы всегда поможем. Лишь бы у тебя желание было. Ну я домой приехал. Я – че? Надо дома посоветоваться. С женой там. Все. Ну я пришел домой посоветовался. Мне там – езжай.

И что жена сказала?

Сказала: езжай, пожалуйста. Ну и вот это. Туда приехал. Короче, говорят: там люди то работают.

В лагере?

Да. Я уже на пенсии был. Тут начальник цеха думает: что это такое, к нам приедет пенсионер. Что это такое будет? Надо молодого парня. А мне что? Мне тогда 50 лет было.

Что там так много работы прямо было?

Ну да, весь лагерь. Ну, короче, я там работаю, сплетни уже идут. Ну вот перед открытием лагеря директор собрал всех. Вот, говорит. Этот человек будет у вас работать электриком. Все ахнули (смеется) меня обсуждали старого, а мне только 50 тогда было. Вот я проработал в этом лагере 10 лет. А вы с Обществом немцев общаетесь?

Нет еще. Но мы с ними контактируем.

Я там у них член Общества немцев.

Скажите, а вот вас зовут Иосиф.  А как вас звали в детстве?

Сейчас скажу (смеется). Меня звали Томасом.

Томасом? Почему?

 У нас там был один товарищ такой, маленький. И они боялись, что я тоже такой же буду. И мне имя переделали на Иосифа.

А когда вас переимновали? Еще в Запорожье?

Да. Сам я я пишусь Иосиф, а в церковной книге – Томас.

А вот когда вас привезли на Урал, как вас звали люди? Особенно русские?

Иосиф.

Всегда звали?

Здесь никто не знает, что я Томас. Даже мои дети наверно не знают. Это мне наша племянница, она сейчас в Германии, вот она все называет меня Томасом. Я ей звоню один раз в год. Она мне: сер Томас.

Вы раньше рассказывали об этом, о годах войны? С женой вы об этом разговаривали? Вы рассказывали жене и детям о трудармии?

Да нет.

Когда начали рассказывать?

Так то я не люблю разговаривать, все это прошлое. Не надо это. Ни к чему.

А вам кажется важным, что кто-то спрашивает? Это для вас важно, что кто-то интересуется?

Ну как, конечно. Знают, что я был в трудармии. У меня дочь и сын. Они у меня были еще при комедатуре, они тоже получают мои льготы репрессированных. А младший сын уже не получает. 

А жена ваша не была репрессированной? Никак?

Нет! Никаких родственников. Ну вот когда мы регистрировались, меня регистрировали на мою фамилию, а ее на свою фамилию.

А какая у нее фамилия?

Субботина.

А родители ее кто?

Ну как кто – русские. Рабочие, обыкновенные заводские рабочие. Мотовилихинского завода.

А как вы с ней познакомились?

Вот здесь!

Вы рыли фундамент под стадион «Динамо». Это я понял. А вот дальше?

Тут раньше была улица Флотская.

Вы имеете в виду то район, где мы сейчас интервью берем? Загарье?

Нет. Это туда, где часовой завод. Мы ходили по этой улице на работу мимо ихнего дома, где она жила. Вот и познакомились случайно.

Ну как? Это вы набрались храбрости и что-нибудь ей сказали?

Ну как-то так. Как обычно это делают (смеется).

Я не знаю, как обычно.

Все знаете.

Нет! Ну расскажите.

Ну поговорили там туда-сюда. Познакомились, в кино ходили там. После работы. Мы ведь тут уже работали нормально, по 12 часов. Отработаешь. Махнешь рукой: пойдем к нам в гости. Там побеседуем, поговорим. И дошло до женитьбы. Все вот так.

А немецкий совсем забыли? Или еще что-то помните?

А вот сейчас я вам скажу. (говорит по-немецки) Понимаете, что сказал?

Нет? Я из Польши.

«Завтра мы пьем чай» – вот что.

Если вы ходите в Общество немцев, то там, наверное, общаются на немецком языке?

Да. С Обществом немцев я кое-что вспоминаю. Очень много восстанавливается с немецким языком. Почему я забыл немецкий язык? Потому что не с кем было разговаривать.

Как? Вы же были вместе с другими немецкими ребятами.

В том то и дело. Никто не разговаривал. Все боялись признаваться, что мы немцы.  Ведь так то на вид не можно определить человека. Вот так вот. Нация есть нация.

Ну, на этом наверно, хватит.

Может я что не так рассказал?

Нет-нет, все так.

Спасибо большое!

А поляков не встречали?

Нет, встречал женщин из Белоруссии. Они работали в шахтах. Как они там работали! Страшное дело! Такие сильные женщины были. Потом пришел приказ, по которому все женщины из шахты должны были вывести. И они такие недовольные были. Там же они работали хорошо и получали много денег. Их всех вывели и все разъехались. Был один поляк.

А как он сюда попал?

Он тоже был несвободный.